“Диалог-Оптим” стал одним из самых крупных банков, пострадавших от кризиса. Хотя с первых задержек платежей прошло уже почти два месяца, банку удалось сохранить лицензию. В интервью “Ведомостям” председатель совета директоров и единоличный владелец Александр Поляков рассказал о причинах проблем “Диалог-Оптима”, как развивался кризис и почему он так упорно пытается удержать банк на плаву.

      Разговор состоялся 14 июля. С тех пор вокруг “Диалог-Оптима” произошло много событий. В частности, после Межпромбанка и Казкоммерцбанка с предложением обсудить покупку “Диалог-Оптима” обращались Всероссийский банк развития регионов (ВБРР), Ханты-Мансийский банк и другие. Но “Диалог-Оптим” до сих пор не продан: по словам нескольких претендентов на банк, Поляков начинает переговоры со $100 млн, хотя столько же, по их словам, составляет кассовый разрыв. Поляков же свою цену не называет, а кассовый разрыв, по его словам, намного меньше.

      Но чем бы ни закончилась история “Диалог-Оптима”, этот взгляд из осажденной крепости будет поучителен.

      — В чем, на ваш взгляд, причина банковского кризиса?

      — У кризиса были два этапа — в июне и в июле. Составляющие у них были разные. В июне после безответственных заявлений некоторых ответственных чиновников рынок был подогрет. Банки закрыли межбанк друг на друга. Мы на всякий случай закрыли лимиты на всех своих клиентов, на нас тоже закрыли, это произошло одновременно. Сотрудники организаций, которые, естественно, обслуживаются в банках, узнав, что банки закрыли лимиты и некоторые прекратили работу, рванули забирать свои вклады. Поскольку по объему вкладов наш банк входит в тридцатку крупнейших, у нас 40 000 клиентов-физлиц, эта волна захлестнула и нас. Волна юридических лиц нахлынула на две недели позже, после того как у нас возникли проблемы со средствами. Мы остатки со счетов юридических лиц выдали физлицам. За первые две недели выплатили 600 млн руб., для нас это было очень тяжело. Соответственно, возникли проблемы с платежами клиентов-юрлиц.

      — А может, проблема не в неосторожных заявлениях и черных списках, а в неустойчивости российской банковской системы?

      — Может быть. У нас вот еще в чем проблема: у банкиров нет длинных денег. Единственный источник фондирования — Запад, который боится к нам идти, а дает деньги тем, кого знает, кому дает гарантии государство.

      — Почему кризис захлестнул не все банки?

      — У каждого свой подход к бизнесу. Кто-то активно занимался межбанком, кто-то — нет. У кого-то есть дополнительный бизнес — были у менеджмента свободные деньги, они влили в банк, нормально. Я еще больше стал их за это уважать, потому что это ответственность. Мы тоже вкладывали средства, но у меня нет столько денег. Ведь все, что у меня есть, я создал своими руками.

      — Как развивался кризис в “Диалог-Оптиме”?

      — 4 июня [в пятницу] у нас было совещание с управляющими [московских отделений] по кредитной работе банка. Сергей Михайлович Гарбер [председатель правления] позвонил и сообщил мне о статье в “Коммерсанте” о банке “Кредиттраст”. Мы знали, что сейчас, естественно, побегут вкладчики. Что делать? Выдавать деньги, просто выдавать деньги, чтобы снять панику, ничего другого. Мы начали выдавать деньги, но средства были ограниченны — остатки денег юрлиц, которые были на счетах. Мы их и выдали все практически за неделю, к 11-му числу начались первые проблемы с платежами.

      7-го числа [в понедельник], практически с того момента, как мы начали выдавать деньги, у нас начались проблемы с ликвидностью. В период с 7-го по 11-е все и произошло. Продать кредиты мы просто физически не могли за одну неделю. Деньги физлиц ведь размещены в длину. Да, возможно, это ошибка, но в стране нет другого ресурса, кроме денег физлиц. 15-го [июня] побежали юрлица, они начали мгновенно списывать все деньги, прекратили платежи. Нормально. Я их не осуждаю, я их понимаю.

      21 июня мы применили нулевой вариант: деньги, приходящие 21-го, уходят 22-го, на следующий день. В общем-то мы придерживаемся этого правила, в большинстве случаев это идет без сбоя, но некоторые ошибки, может быть, бывают. И сейчас мы занимаемся продажей кредитного портфеля и возвращаем деньги, к сожалению, вкладчикам. Это большая проблема для нас — постоянное вымывание денег, которые мы могли бы направить на расшивку задолженности перед юрлицами.

      — Почему после “Кредиттраста” пострадал именно “Диалог-Оптим”?

      — Проблемы возникли еще у некоторых банков. “Диалог-Оптим” — единственный, кто упоминался в прессе в июне, и единственный, кстати, кто остался жив.

      — Какие обязательства были погашены в первую очередь?

      — МБК (межбанковские кредиты), конечно же.

      — То есть у вас не осталось ни привлеченных межбанковских кредитов, ни размещенных?

      — У нас претензий ни от кого нет. У нас был 1,1 млрд руб. привлечен, 1 млрд руб. размещен. У нас не могли возникнуть проблемы на 2 млрд руб., у нас они могли возникнуть на 100 млн руб.

      Он [межбанк] прекратился сразу же, рынок встал мгновенно. Поэтому, когда доложили президенту, что у нас рынок МБК восстановился, мы смеялись, мы-то знали, что он восстановлен между 10 банками, которым деньги не нужны.

      Но я не буду упоминать банки, у которых лицензия еще не отозвана. Я, может быть, и знаю, у какого банка что плохо, но об этом никогда не скажу, я запрещаю своим подчиненным об этом говорить, управляющим запрещаю. Мы не имеем права, мы в одной лодке. Господа, коллеги, прекратите друг друга грязью поливать, потому что, если вы создадите проблемы мне, вас забрызгает не меньше. Когда лопнет “Диалог-Оптим”, от него ведь отлетит, от “Диалог-Оптима” ничего не останется, а забрызгает вас всех. К сожалению, в регионах некоторые банки себя плохо ведут. В разных регионах, везде, где филиальная сеть [банка “Диалог-Оптим”], поливают грязью. При этом сами прекратили кредитование, сами столкнулись с оттоком вкладов.

      — А говорили, что кризис ударил исключительно по московским банкам…

      — Нет, он ушел в регионы, там все то же самое, только в меньшем масштабе. Там ситуация такая же, просто там денег меньше. В Москве 1000 банков, а в регионе 40 банков, включая филиалы московских, поэтому в процентном отношении там у большего числа банков проблемы, чем в Москве.

      — А как у ваших филиалов ситуация в регионах?

      — Где-то хорошо, а где-то плохо. Мы сейчас будем собирать кредитный комитет. Некоторые управляющие просят, чтобы им разрешили кредитовать. Новые клиенты, которые пришли во время кризиса, обращаются за кредитами.

      — Большой отток вкладов в регионах?

      — Я сейчас не готов говорить по цифрам. В регионах все зависит от испуганности рынка, от поведения коллег, от стимула управляющего [филиалом], от его авторитета. А если в общем, то там чего-то страшного не произошло.

      — Но клиенты уходят.

      — Я потерял очень много клиентов, ну и что? Вернутся. 80% клиентов вернутся, я спокоен. Есть клиенты [юридические лица], которые скандалят из-за 300 000 руб. Я не осуждаю их за цифру, это их деньги, я не могу их осуждать. Это честь банкира — отдать деньги, обязан отдать. Из одного банка позвонили и попросили вернуть со своего корреспондентского счета 10 000 руб. Смешно? Смешно. Бывший сотрудник наш позвонил. Ну согласитесь, смешно. Какой бы ни был банк, но 10 000 руб… Да, вернули, конечно, какие проблемы? Ты же коллега, банкир, ну помоги 10 000 руб.

      — Вам помогли бы 10 000 руб.?

      — Вопрос поддержки, вопрос слова. Сегодня деньги — это не все. Как ценно слово. Был у меня пример. 20 июня — самое тяжелое время. Иду утром, здороваюсь с охранником, и человек говорит: “Удачного дня!” Простые слова. Люди же верят [что мы выдержим]. Уволилось за этот период всего около 30 человек.

      — А сокращение сотрудников было?

      — Мы отправили в неоплачиваемые отпуска людей, без которых мы и в хорошее время могли обойтись: курьеры, стажеры, рядовые специалисты, которых мы брали под расширение бизнеса, всего человек 70. Вот с ними 100 и набралось.

      — Отзыв рейтинга НАУФОР сильно подкосил банк?

      — Ну да… Глупая идея была у этих людей. Весь рынок и так знал, что у банка проблемы, рейтинг их ни на что не влиял, абсолютно. “Слона забивали, и я, комар, пролетая мимо, дал пинка” — так это можно назвать. Я даже не знал, что у нас есть рейтинг НАУФОР.

      — “Диалог-Оптим” перестал выдавать кредиты, не принимает вклады населения, какие еще операции банк не осуществляет?

      — Я прекратил внутренние платежи, чтобы не было зачетов внутри банка, иначе банк сдуется. Допустим, у банка “Х” есть клиенты, они, открыв банк, открывают корсчет у нас, в банке “Диалог-Оптим”, и, соответственно, направляют платежи в адрес компании “У” на корреспондентский счет в банке “Диалог-Оптим”, на него начинает скапливаться большая масса денег. Для чего банк “Х” делает это? Для того чтобы проводить внутри меня зачет. Конечно, мы позволяем этим банкам открыть корреспондентские счета у нас, но пристально смотрим за ними. Анализируем, откуда, какой клиент, на основании чего проводится платеж, были ли у него ранее платежи в пользу этого клиента. Служба экономической безопасности не спит, механизм уже сильно отлажен.

      Кстати, есть в банке сотрудники, я даже знаю некоторые фамилии, которые обещают клиентам попробовать вытащить деньги из “Диалог-Оптима” за проценты. И некоторые наши сотрудники получили откат за это. Я знаю кто. Пока не буду раскрывать. Мне сейчас нужно ситуацию успокоить. Но я хочу сказать для тех клиентов, которые заплатили откат, — они совершенно зря это сделали. От Полякова это не исходит, Поляков настроен заплатить всем деньги. Еще никто не сказал, что в “Диалоге” потерял деньги. Никто не потерял в 1998 г., никто не потеряет сейчас.

      — Какие операции банк сейчас выполняет?

      — Расчетно-кассовое обслуживание, выдача вкладов, продажа чеков American Express, обслуживание карт, платежи проводим. Нас, кстати, ограничили платежные системы Visa и MasterCard. По картам нельзя снимать более 3000 руб. в сутки. Карты принимают везде. Чеки American Express — это уже оплаченные нами чеки. Сегодня American Express предлагают нам продолжить сотрудничество, только на менее выгодных условиях.

      — Какое количество непроведенных платежей?

      — У нас осталась некая зависшая сумма, но я надеюсь, что недели за две мы расплатимся полностью. (На 30 июля этого не произошло, — “Ведомости”)

      — Вы очень много говорите о помощи ЦБ, расскажите подробнее, в чем она состоит.

      — Руководство ЦБ, а также МГТУ (Московское главное теруправление) оказывают огромную помощь банку. Они нас во многом поддерживают, не мешают работать, ежедневно нас мониторят, требуют от нас дополнительную отчетность, которую мы им предоставляем. И, поверьте, отчетность не дает им основания подозревать, что мы выводим активы и рассчитываемся не с теми, с кем положено.

      Поддержка со стороны ЦБ — во взвешенной позиции, в выдержке. У ЦБ достаточно много оснований быть неуверенным в банке “Диалог-Оптим”, ведь у нас есть задержанные платежи, но, кстати, по налогам у нас нет задержек. В ЦБ видят, что мы боремся за свою организацию, что нам не все равно, что с ней произойдет и что о нас потом скажут люди. Они это знают и поэтому дают нам возможность выйти из этой ситуации.

      — Когда ЦБ начал мониторить “Диалог-Оптим”?

      — С 28 июня мы предоставляем отчетность. Это была инициатива ЦБ. С 21-го по 28-е [июня] у нас было три встречи в ЦБ, а на последней встрече нас попросили предоставлять информацию. Как я могу отказать ЦБ? Тем более что мы оба заинтересованы: ЦБ — в том, чтобы видеть нашу реальную ситуацию, а я — чтобы ЦБ видел, что предоставляю ему честную информацию. Мы общаемся с руководством МГТУ — г-ном [начальником МГТУ Константином] Шором и его заместителями, из ЦБ нами занимается г-н [зампредседателя ЦБ Дмитрий] Тулин.

      — Какие конкретные предписания были получены вами от ЦБ?

      — Они дали нам предписания о неприеме налоговых платежей. “Доброжелатели” тут же позвонили и спросили, сколько мы за это заплатили.

      — А как ЦБ смотрит на введение ограничений на выдачу вкладов?

      — ЦБ не может нас погладить по голове за введение ограничений. С другой стороны, они все понимают. Ведь это один из способов просто отрезвления вкладчиков. Это наши риски, и если будут наказывать, то нас. Завалить действующий банк ЦБ не хочет. Более того, июль у нас [будет] самый прибыльный месяц в истории банка. Кредиты у нас работают, процент нам платят. А расторгая вклады досрочно, проценты мы не выплачиваем.

      Но какой ущерб нанесен на годы вперед! Меня всегда будут вспоминать в связи с этим кризисом, как банк, который выжил, но будут вспоминать. Вот эта слава мне не очень нужна.

      — Когда вы приняли решение не выдавать кредиты?

      — Где-то 21-25 июня.

      — Почему так поздно, ведь проблемы у банка начались во второй декаде июня?

      — Ситуация была не такая плохая. Основные проблемы возникли с 15 по 18 июня. С 21 мы ввели нулевой вариант и тогда прекратили выдачу кредитов. Первые две недели [июня] мы могли выдавать кредиты, а с 14-15 июня перестали выдавать юрлицам, после 25-го — и физлицам.

      — А не логично ли было сразу прекратить кредиты выдавать?

      — Логично сразу лечь и сдохнуть. Да, неприятно, да, проблемы. Меня очень многие уже похоронили, и что? У нас организация была настроена на выдачу кредитов и прием вкладов, сегодня организация стала работать по-другому: нам возвращают кредиты, а мы отдаем вклады. Организм начал работать в другую сторону.

      Сегодня наша проблема в том, что деньги размещены в длину. Это неправильно — мы взяли на себя риски, которые не должны были брать, мы недорассчитали, что может быть такой кризис. Когда мы выдавали деньги первые две недели июня, мы рассчитывали, что этим мы собьем поток физлиц. Нам просто не хватило денег.

      — Какой сейчас кассовый разрыв в банке?

      — Около 500 млн руб., еще в июне он составлял около 800 млн руб. Просто деньги в кредитах, люди должны понять: деньги физлиц работают. У меня нет права требовать досрочного возвращения кредитов. Я не могу это сделать, у меня оснований нет — клиент обслуживает свою задолженность четко и в срок. Главное — чтобы люди успокоились. Проблема мозгов ведь, а не банка “Диалог-Оптим”.

      — Разве это не естественное поведение людей — забрать деньги из банка, который испытывает трудности?

      — Нет, не естественное. Ведь когда они приходили в “Диалог-Оптим”, они доверяли Полякову свои деньги. Почему они сегодня рванули в “Диалог-Оптим”, почему они перестали мне доверять? Почему не доверяют другим банкам?

      — В том-то и дело, что вкладчики не знают, кому доверяют свои деньги, и зачастую выбирают условия обслуживания.

      — Потребуйте встреч с владельцем банка, какие проблемы? Знакомьтесь, задавайте вопросы. Почему мы не верим людям, которые давно на этом рынке? Я мог давно украсть “бабки”… и любой другой. Зачем нам это делать, если мы зарабатываем на этом деньги, это наша честь человеческая. Разбирайтесь же вы в людях.

      Сейчас вот как получается: люди, которые знают меня как банкира по 7-8 лет, забрали у нас деньги, а те, кто работают со мной год-два, даже не дернулись.

      — Вы говорите, что банкиры вам не доверяют, а что можно говорить о частных вкладчиках?

      — Не знаю, пусть думают. У меня треть вкладчиков не забирают деньги, даже те, у которых срок закончился. Совершенно спокойно продлеваются вклады, значит, они о чем-то думают.

      — У банка тысячи клиентов и вы будете с каждым встречаться и разговаривать?

      — Я не буду с каждым встречаться, но, раз вы отдаете мне деньги, значит, вы мне доверяете? Вы же принимали это решение сами. Банк 10 лет на рынке, у него филиальная сеть, он прибыльный, о нем хорошее мнение в ЦБ, у него аудитор PwC уже четыре года. Анализируйте, требуйте встречи с собственниками, читайте информацию. Есть же у многих банков практика встречаться с клиентами, в том числе и у нас.

      — И не ушли от вас те вкладчики, с которыми вы встречались?

      — Некоторые ушли. Но если он придет опять, то я ему скажу, как и многим уже сказал, что в жизни больше работать с ним не буду. Веди себя достойно, ты же человек, ты же бизнесмен. Ты кредиты здесь получал? Получал. Ты мне должен? Должен. Почему ты вообще отсюда ушел? Ситуация смешная. Вот один ставропольский заемщик должен $5 млн, а оборот у меня из банка увел. Он говорит: я не могу вернуть, бери зерном. И что? Я должен клиентам вклады отдавать зерном? Зачем мне это нужно? Из другой компании приходил управляющий советом директоров, просил дать ему деньги. Мы дали $1 млн. Наступил срок платежа [по кредиту], он говорит: нет, я тебе зачетом проплачу. — Как же так? — А я не хочу тебе платить. — Как же ты не хочешь? Как же ты можешь? — А вот я сейчас кому-то проплачу, а он тебе заплатит внутри банка. — А почему? Ты мне должен заплатить, я вообще не собираюсь никакие зачеты проводить.

      Они так строят свой бизнес, они его по-другому не понимают. А я и говорю [вкладчикам]: потерпите. Я вам ваши деньги обязательно отдам, я с этих людей стребую деньги и отдам. А сегодня потерпите. У вас же вклад, они вам сегодня не нужны, вы же на какой-то срок размещали здесь деньги. Ведь по сроку я отдаю, это ваше право забрать деньги. Треть не приходят за этими деньгами. Один деятель тут пришел и начал орать: ты мне не выдаешь со счета 160 000 руб. на зарплату сотрудникам. Он нам должен $500 000, кредит просроченный, а он требует с меня, чтобы я выдал ему 160 000 руб.

      — Какая часть кредитного портфеля уже продана? С каким дисконтом?

      — Было более 6 млрд руб., сейчас осталось примерно 4,5 млрд руб. Все кредиты мы продали без дисконта вообще, по номиналу. Как только я дам дисконт 10%, об этом узнает весь рынок, и я никогда уже по номиналу не продам. 10%-ный дисконт — это значит, что я эту сумму на таком же объеме кредитов буду отрабатывать три года.

      Продать оптом кредитный портфель очень сложно. Хотя бы потому, что он у нас состоит из кредитов мелкому бизнесу, среднему, физлицам и нескольких крупных кредитов. При этом кредиты большей частью остались в регионах — пока мы продавали московский портфель. И проверить залоги банку — покупателю кредита может оказаться затруднительно. Региональные кредиты — это около 2 млрд руб., из которых 500 млн руб. — кредиты физлицам. Сейчас ведем переговоры о продаже части портфеля примерно на 1 млрд руб. Сбербанку (Сбербанк не ответил на запрос об этих переговорах. — “Ведомости”).

      — А не пробовали взять стабилизационный кредит у ЦБ?

      — У ЦБ нет возможности дать нам кредит, по законодательству. Стабилизационный кредит может быть выдан под залог государственных долговых обязательств, а у нас их нет. Они малодоходные. Мы-то деньги привлекаем по рыночным ставкам, доходность госбумаг нас устроить не могла, поэтому у нас их и не было.

      — Снижение ФОРа помогло облегчить ваше положение?

      — Очень помогло… Мы расплатились со многими клиентами, деньги пошли на вкладчиков. ЦБ очень внимательно следит за этим. Был четкий указ. Подкрепили филиалы, это самая большая сумма была — 100 млн руб. Остальное направили на расшивку задолженности: часть — на “физиков”, часть — на юридических лиц.

      — Как вы вообще оцениваете закон о страховании вкладов населения?

      — Как первый шаг — это прекрасно. Но мне не нравится сумма [вклада, на 100% гарантированного государством] в 100 000 руб. Хотя в нашем банке действительно средний вклад — 100 000 руб., но многих это [сумма гарантий] не устраивает. Сейчас средний вклад — 100 000 руб., так сделайте три средних.

      Самое главное — это введение безотзывного вклада, чтобы это больше не повторялось. Необходимо вносить изменения в Гражданский кодекс. Пусть будет вклад отзывной и вклад без отзыва. По безотзывному будет 10% годовых, а по отзывному — 1%, и сами выбирайте, что хотите. Проблем бы сегодня не было.

      — Вы уверены в том, что у банка не отзовут лицензию?

      — Если я скажу, что уверен, это может быть истолковано как излишняя самоуверенность. Если скажу, что нет, рынком это будет воспринято плохо. Я сделаю все, чтобы у банка не была отозвана лицензия. И приложу абсолютно все усилия, чтобы организация, которую я создавал, работала и процветала.

      — Что конкретно вы собираетесь сделать?

      — Работа банкира — привлекать и размещать. Сегодня мне нужно привлечь деньги, вернуть их вкладчикам, а остальное размещать.

      — Вы не считаете, что продажа банка — это единственный способ сохранить его сейчас?

      — Абсолютно нет. Думаете, 1998 год был легче или 1994 год? Кризис 98-го был для меня страшнее. Потому что остановилось абсолютно все, и четкого понимания, что делать, как поведет себя государство, не было. Там были валютные риски, колебания валюты были страшные, я терпел огромные убытки. А здесь мне восстановить платежи надо — и все.

      — Поступали ли к вам предложения о покупке банка?

      — У меня был такой разговор. “Александр Кириллович, мы хотели бы купить ваш банк”. — “Хорошо, а сколько дадите?” — “А вы мне назовите цену”. — “Я не занимаюсь продажей банка, вы же хотите купить”.

      Это был звонок по телефону. Как вы думаете, это серьезный разговор? Эти же люди и потом пришли, из того же банка. 20 минут поговорили. Все, покупаем. С тех пор они так и не появились. Письмо подготовили в ЦБ: “Мы готовы купить филиальную сеть банка "Диалог-Оптим" и его активы”.

      — Именно об этом варианте говорил [председатель ЦБ] Сергей Игнатьев?

      — Об этом. Они хотели, чтобы я подписал письмо, что готов продать филиальную сеть и активы банка. Ну и что это? А клиентов куда девать? А все остальное? А вообще такой разговор серьезный?

      — Какова была сумма сделки?

      — Они назвали какие-то копейки. Цена, которая складывается из стоимости отделений и филиалов. Просто несерьезный разговор. А технологии? А обученный персонал? А клиентура? А планы? А то, что уже сделано? Даже не спросили: чем ты хочешь заниматься, как? 20-минутный разговор — покупка банка. Вы думаете, это серьезный разговор? Это банк, где 1900 человек работает, 17 филиалов, 70 точек (с операционными кассами). Это просто так, что ли? Вопрос очень серьезный, это не гамбургер купить.

      — Вы можете назвать имена организаций, с которыми ведутся переговоры о продаже банка?

      — Нет. Я называю их “на грош пятаков”.

      — По нашей информации, вам поступали предложения от Межпромбанка, “Тураналема” и Москоммерцбанка.

      — С “Межпромом” мы вели переговоры, они прислали мне предложение, но переговоры я прекратил. Переговоров с “Тураналемом” не было, и предложений от них не поступало. Мы ездили на встречу в КМБ-банк, я, когда туда ехал, знал, что обсуждать вопросы покупки банка не будем. Потому что они должны запросить информацию, разрешение ЕБРР, о чем говорить? Они ничего не решают. Поэтому я сказал: если хотите, возьмите наш портфель мелкого и среднего бизнеса. Мы поговорили, они позвонили через неделю, сказали, что не надо готовить портфель.

      Были предложения по вхождению в капитал, но в письме перепутали даже имя-отчество председателя правления. Было предложение от другого банка, не помню, кто его акционеры, очень серьезные люди, мне настоятельно рекомендовали с ними созвониться. Я созвонился, они предложили объединить банки, у них было 2 млрд руб. свободных денег. Слились бы мы, выполнили обязательства перед физлицами, а дальше что?

      — От государственных банков были предложения?

      — В государственных банках тяжело работать, мне кажется. Там не известно, на кого оглядываться, я всю жизнь в частном бизнесе фактически, поэтому мне легко работать с этими людьми, в большинстве случаев я знаю, как с ними себя вести. Как вести себя с чиновниками, я не всегда понимаю.

      — А что интересно потенциальным покупателям в вашем банке?

      — Им нужна сеть, им абсолютно неинтересны наши технологии, клиенты как база. Они не понимают, что персонал, который работает в этом банке, работает с этими клиентами. И если купить банк или купить этот филиал, то 50% — потерять этого управляющего. Поэтому надо знать, кому отдать. Это же еще огромная ответственность перед людьми, которые работают у меня. Я же не могу просто встать и сказать: ну все, пошли вон. Да, я пахал здесь 14 лет, в этом году банку будет 10. И теперь просто так отдать абы кому? Это же как ребенок.

      — То есть вы готовы продать банк, если будут стоящие предложения?

      — Я всегда говорил, что могу спокойно уйти, если знаю, что передам в надежные руки, и если будет разумная, нормальная цена. Это не запредельная цена.

      — И все-таки сколько вам предлагают?

      — Да какая разница? Да не предлагают, вопрос цены-то не стоял. Люди, о которых я рассказывал, они одни из немногих что-то назвали. Деньги — последнее в данном случае. Понимаете, задачи у банкиров разные. Одни создают себе банк, чтобы финансировать свой бизнес. Другие — чтобы обслуживать чужой бизнес, третьи — чтобы зарабатывать на малом и среднем бизнесе. А у четвертых только крупные кредиты, от $1 млн. И все имеют право на существование. Одни хотят зарабатывать с банковской лицензией. Мы до 1998 г. зарабатывали на векселях, на валютных спекуляциях, на межбанке. Практически не кредитовали и не занимались расчетно-кассовым обслуживанием.

      — А московские отделения вам продать предлагали?

      — Некоторые считают, что, получив отделения в Московской области и проч., они построят бизнес. А как я буду со своими сотрудниками разбираться? Я их должен уволить, сократить? Я им должен выплатить трехмесячное содержание, сколько у меня из этих денег уйдет, считали? В общем, ты получаешь больше проблем, чем денег, продавая сеть без технологии, без подхода. Очень важно для меня мнение людей, с которыми я работаю. Они верят в меня, это 1800 человек верящих, отнимем 15-20% обычных, нелояльных, остается 1500 — это армия, дивизия. Как я могу их обмануть, встать и уйти? Я не имею права. Это ответственность. Вы не представляете, сколько мне пришлось отвечать на эти же вопросы своим сотрудникам. Чем больше ты объясняешь, тем больше ты оправдываешься. Получается, если я оправдываюсь, значит, я не прав, если не прав, значит, задумал что-то плохое и т. д. Я из этой ситуации один без них не вырулю. Поляков один не вырулит. Поляков — это всего лишь капитал.

      — Вы являетесь единоличным собственником банка. Расскажите, как вы им стали.

      — 14 лет назад я работал при райкоме комсомола в молодежном центре г. Днепропетровска, он назывался “Диалог”. Потом я решил создать свое малое предприятие, которое назвал “Диалог-Оптим”, у меня к тому времени было 100 региональных представителей по стране: Норильск, Мурманск, Калининград. Брест, Ужгород, Черновцы, Кишинев, Одесса, Ялта, Ростов, волжские города, Липецк и т. д. Мы оказывали посреднические услуги. К 1992 г. у меня уже были брокерские конторы на Московской товарной бирже, на Российской товарной, на Российской товарно-сырьевой, на Киевской товарной бирже. В 1992 г. биржевое движение начало затухать, и я приехал в Москву, чтобы навести порядок в брокерской конторе “Диалог-Оптим”. Начал заниматься платежами по странам СНГ, поскольку тема была мне близка, после этого решили получить лицензию на совершение денежных операций. Нам сказали: лучше получите банковскую, это проще. И получили, хотя я был против создания банка, поскольку понимал, какая это огромная ответственность. Но меня убедили, что в банковском деле ничего сложного нет.

      — Как вы думаете, банковский кризис уже закончился или это просто пауза?

      — Уж кем не хочу быть, так это пророком. Ситуация успокаивается. Люди вытащили все деньги в нал. Юридические лица тоже много вытащили в нал. Что с ним делать? С ним нужно работать. Каким образом? Только через банки. Через какие? Через те, к которым ты привык. Ты привык работать с “Диалог-Оптимом”? Привык. У кого были проблемы по платежам через “Диалог-Оптим”? Ни у кого. Почему случились проблемы? Потому что “Диалог-Оптим” выплатил огромное количество денег физическим лицам. Вот и все. Сейчас я распродам часть кредитов, получу дополнительные деньги, на которые рассчитываю, и восстановлю платежи.

      О КОМПАНИИ

      Банк “Диалог-Оптим” основан в 1994 г. По данным ЦЭА “Интерфакс”, на 1 апреля 2004 г. активы составляли 11,4 млрд руб. (58-е место), собственный капитал — 1,5 млрд руб. (83-е место), депозиты частных лиц — 3,3 млрд руб. (37-е место). С 1 июня 2004 г. банк выплатил частным вкладчикам 1,5 млрд руб. По данным банка, на 15 июля 2004 г. его активы составляли 8,4 млрд руб., обязательства — 6 млрд руб., в том числе перед частными вкладчиками — 2,1 млрд руб.

      БИОГРАФИЯ

      Александр Поляков родился 19 июля 1965 г. в Астраханской области. Окончил юридический факультет Университета дружбы народов. В 1983-1985 гг. служил в армии. В 1988 г. переехал в Днепропетровск, работал снабженцем на хлебообъединении, в которое входили все хлебозаводы области. В 1989 г. перешел на работу в молодежный центр “Диалог” при Кировском райкоме комсомола г. Днепропетровска. В ноябре 1990 г. создал малое предприятие “Диалог-Оптим”, которое занималось посреднической и торгово-закупочной деятельностью. В 1992 г. переехал в Москву, где на базе брокерской конторы создал финансовую компанию, которая в 1994 г. была преобразована в банк “Диалог-Оптим”. С момента основания банка возглавляет совет директоров. Женат, воспитывает трех сыновей.

Евгения Ватаманюк